Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 - Нелли Шульман

– Ее было никак не стряхнуть, но хотя бы на корабль она не собирается… – советский сухогруз шел вовсе не в Нью-Йорк. Дойдя до номера, Саша покрутил ключи:

– Конго. Это совсем другое задание, но мне надо получать боевой опыт. Схватка с капитализмом только началась… – замок двери щелкнул. В номере пахло табаком, выпитым вчера вином, духами Невесты. Она спала, уткнув растрепанную голову в подушку, натянув на плечи одеяло. Девушка пошевелилась, Саша весело сказал:

– Доброе утро, милая. Кофе и круассаны, в постель… – вытянув из пакета цветок, он присел на кровать. Она пробормотала сквозь дремоту:

– Спасибо тебе, милый… – Густи потянула его к себе, – кофе подождет. Иди ко мне, я соскучилась… – белая роза упала на потертый ковер, лепестки закружились над половицами.

Теплая вода приятно ласкала пальцы.

Маникюр в салоне красоты в универсальном магазине на Менкебергштрассе, стоил в два раза дешевле, чем в KaDeWe, на Курфюрстендам. Густи рассеянно листала немецкий кинематографический журнальчик:

– Репортаж со съемок «Бен-Гура»… – девушка зевнула, – фильм успел получить десяток Оскаров, а они только сейчас спохватились… – маникюрша тоже работала медленно. Густи недовольно поерзала:

– В Берлине они двигаются быстрее, американцы их приучили, а здесь все ползают, словно сонные мухи… – полуденный магазин был тихим. Густи взглянула на часики:

– Корабль Александра отправляется завтра. Жаль, что мне никак не проводить его до трапа… – визит в Гамбург был тайным. Коллеги по секретной службе понятия не имели, где на самом деле находится девушка. Для всех Густи на два дня уехала в Потсдам, к приятельнице по университету. У нее не попросили телефона знакомой, не поинтересовались именем соученицы:

– Мне доверяют, – успокоила себя Густи, – ничего страшного не случится. Меня никто не видел, никто не знает, что я встречаюсь с Александром. Теперь он и вовсе уезжает до конца зимы… – Густи вздохнула. Впереди лежала одинокая осень, с лекциями в университете, бесконечными семинарскими занятиями, заданиями по грамматике и наступающими после Рождества экзаменами:

– И это я не принимаю в расчет работу… – свободной рукой она отпила остывшего кофе, – даже в выходные, с пяти утра и до десяти вечера… – иногда Густи начинала раньше и засиживалась в неуютной, прокуренной квартире допоздна:

– Какая разница, где тосковать, – подумала она, – на работе топят, на кухне есть кофе и печенье… – в десять вечера она спускалась на пустынную Фридрихштрассе и шла к метро. В университет Густи ездила на велосипеде, как и ее соученики:

– Соученицы. Одни девицы, кто еще занимается языками, – усмехнулась она, – и почти все они из эмигрантских семей… – девушки думали, что Густи тоже происходит из России или Прибалтики. Она не разуверяла товарок:

– Мне просто хорошо даются языки… – она вытащила со стойки флакончик алого лака, – Александр тоже с ними отлично справляется, но русского он не знает…

Два раза в неделю вместо поездки на Фридрихштрассе, Густи отправлялась на София-Шарлотта-плац, где в окружении антикварных магазинов, на третьем этаже дома прошлого века, помещалась квартира Александра:

– У него всегда тепло, – Густи улыбнулась, – у него работает камин… – высокие потолки украшали хрустальные люстры, половицы поскрипывали под ногами. Просторная, бюргерская кровать тоже скрипела:

– Но у Александра четыре большие комнаты… – томно подумала Густи, – нас никто не слышит… – ей отчаянно хотелось навсегда переехать в уютные апартаменты, с кованым балконом, выходящим на засаженную молодыми деревьями площадь:

– Район бомбили, старые деревья пострадали, их выкорчевали… – приезжая к Александру по выходным, Густи проходила мимо играющих в песочнице детей:

– Наши малыши могли бы здесь бегать… – ей опять стало грустно, – но Александр не торопится с помолвкой. Он говорит, что любит меня… – Густи верила юноше, – надо только подождать… – о предложении Виллема она вспоминать не хотела:

– Он ожидал, что я брошу карьеру и учебу, засяду в шахтерской глуши, в компании женского царства дяди Эмиля. Я не собираюсь печь пироги, вязать и рожать маленьких наследников де ла Марков… – Густи подумала, что раньше она хотела стать Веспер Линд:

– Но если мой брак с Александром одобрят, если он пройдет проверку… – девушка не видела к этому препятствий, – я смогу продолжить работу. В СССР я не поеду, но никто не мешает мне заниматься аналитикой, как тетя Марта… – Густи оглянулась:

– Нет, пока Александр не вернулся… – юноша пошел в гастрономический отдел, покупать немецкие сувениры для будущих американских соучеников, – надо выпить кофе, и мне пора на вокзал… – вечером Густи ждали на Фридрихштрассе, на обычном рабочем месте, где она несколько часов проводила в наушниках, слушая и записывая разговоры русских на востоке Берлина:

– Я ничего не говорила Александру насчет Теодора-Генриха, – вспомнила Густи, – но зачем ему о таком знать… – автомеханик Рабе, кандидат в члены восточногерманского комсомола и будущий новобранец, исправно посылал открытки на адрес абонентского ящика на западе города:

– Тетя Марта волнуется, неизвестно, когда они теперь увидятся… – задачей кузена тоже было оказаться в СССР. На Рождество Густи ехала в Лондон:

– Не сидеть же в городе одной, без Александра. И Стивен по мне скучает… – брат хотел навестить ее:

– Я в конце концов родился в Берлине, – серьезно сказал юный Ворон, – там погибли мама с папой… – посматривая через плечо, Густи с трудом удерживалась, чтобы не подогнать маникюршу:

– Александр появился… – юноша с аккуратным свертком поднимался по лестнице, – лак потом подсохнет… – расплатившись, Густи простучала каблуками на площадку:

– Вот и я, милый. Что ты купил… – она хихикнула, – наверняка здешних лакричных конфет… – взяв Александра под руку, она поймала свое отражение в зеркале:

– Мы словно звезды экрана, – довольно подумала Густи, – Виллем по сравнению с ним рабочий парень с шахт… – Александр неуловимо напоминал ей тетю Марту:

– Не лицом, а повадками, манерами. У него тоже бывает такое выражение глаз… – не отводя взгляда от зеркала, Густи застыла. По лестнице с большим пакетом спускался кузен Аарон Майер.

Румяный, обсыпанный кристалликами соли крендель уложили на тарелку, мазнув по краю толикой острой горчицы. Рядом пыхтела паром толстая, вынутая из кипятка сосиска. Вокзальный буфет наполняли пассажиры. В динамике зашуршал голос диктора:

– Поезд на Киль отправляется с третьей платформы, через пять минут… – четверть часа назад на третьей платформе, Саша усадил в вагон Невесту. Девушка повисла у него на шее, прижавшись к нему:

– Я так люблю тебя, так люблю… – шептала Невеста, – пиши мне, я буду скучать… – сквозь запах скверного кофе, Саша почувствовал аромат ее духов:

– Она меня всего слезами облила, – поморщился юноша, – а после магазина отказалась идти в кафе… – девушка потащила его в пансион:

– Она хотела, как следует попрощаться, по ее выражению, – Саша задумался, – но все могло быть игрой… – он отдавал должное Невесте:

– Подготовили ее хорошо. Завидев родственника, она даже глазом не моргнула… – Саша помнил фотографии семьи Майер:

– Аарон, сын товарища Людвига, погибшего при бомбежке в начале войны. Его отец, коммунист, работал на СССР еще в Праге. Он прошел Дахау, откуда его вытащил тоже наш агент, раввин Горовиц. Товарища Людвига направили для дальнейшей деятельности в Лондон. Он устроился в чертежное бюро на военном заводе… – обо всем подробно говорилось в досье семьи. Вдова товарища Людвига, миссис Майер, понятия не имела о его поддержке дела коммунизма:

– Она знала, что ее муж член партии, – поправил себя Саша, – но миссис Клара не принимала участия в его делах… – он предполагал, что Аарон тоже ничего не знает:

– Разумеется, не знает, – хмыкнул Саша, – он потерял отца годовалым ребенком. Я зря беспокоюсь, это случайная встреча… – он надеялся, что все обстоит именно так:

– Невеста увела меня из универмага, боясь опять наткнуться на родственника, – понял Саша, – она не хочет, чтобы о нашей связи кто-то знал. Она меня ни в чем не подозревает, но она осторожна… – Невеста ничего не упоминала об афишах, сообщающих о выступлениях еще одной ее родственницы, Дате:

– Однако она и не видела плакатов, – проголодавшись, Саша не заметил, как сжевал сосиску, – она не интересуется театром. Она ничем не интересуется, кроме тряпок и маникюра… – Невеста читала американские дамские романы, детективы и журналы мод: